С 1 ноября рассматривать третейские споры в РФ могут только арбитражные учреждения, получившие разрешение правительства. Но за год с начала реформы их выдано всего два, плюс имеют право работать еще два суда при Торгово-промышленной палате (ТПП). Таким образом, число третейских судов в стране уменьшилось более чем в сто раз. Минюст утверждает, что российский арбитраж начинает соответствовать мировым трендам, а мошенничество уходит в прошлое. Но участники рынка говорят о вымирании третейского судопроизводства в России.
Точное число работавших в РФ до стартовавшей год назад реформы третейских судов (ТС) неизвестно, по разным оценкам — 1,5–3 тыс. По итогам переписи журнала «Третейский суд», на 17 февраля 2017 года их было 398. При этом число обращений за исполнением решений ТС росло: в 2013 году арбитражные суды вынесли 4403 акта по таким делам, в 2014 году — 5747, а в 2015 году — 8053. Рост числа обращений в 2015 году может объясняться решением КС от 18 ноября 2014 года, позволившим исполнять решения «карманных» ТС, аффилированных со стороной спора, если не доказана пристрастность арбитров. В 2016 году число актов об исполнении третейских решений составило 7422 (на 31 октября 2017 года — 5460).
Вступивший в силу в сентябре 2016 года закон «Об арбитраже» определил, что ТС может быть лишь некоммерческая организация (НКО), которая должна получить рекомендацию Совета по совершенствованию третейского разбирательства при Минюсте, а затем разрешение правительства. С 1 ноября третейские споры в РФ могут рассматривать только те, кто прошел процедуру и стал постоянно действующим арбитражным учреждением (ПДАУ). Исключение сделано лишь для Международного коммерческого арбитражного суда и Морской арбитражной комиссии при ТПП РФ, им достаточно было задепонировать новые правила рассмотрения споров. Реформа сократила количество ТС на несколько порядков: в Минюст поступило более 70 заявлений от примерно 40 НКО, на рассмотрении около десятка, полностью завершить оформление смогли только два суда.
До совета не добраться
Поскольку в составе совета при Минюсте чиновников мало, а большинство его членов — корпоративные юристы, представители науки и бизнес-объединений, третейское сообщество исходно не опасалось проблем. Беспокойство процедура вызывала в первую очередь у ТС, которые действовали полулегально и были, например, средством взыскания несуществующих долгов или разрешения спора в отсутствие ответчика. Но неожиданно главной преградой стал Минюст, куда подаются документы для первичной проверки. За год в совет из министерства ушло лишь три заявки, на их рассмотрение понадобилось одно заседание. Две были одобрены, соискатели получили разрешение правительства на создание ПДАУ. Это РСПП и Институт современного арбитража (ИСА).
В качестве причины такого жесткого отсеивания в Минюсте называют «большое количество недочетов и ошибок в заполнении документов». Среди типичных недостатков отмечают несовпадение информации об арбитрах в рекомендованном списке ПДАУ с данными документов НКО, а также отсутствие оригиналов или надлежаще заверенных копий документов, подтверждающих наличие у арбитров необходимого по закону десятилетнего опыта разрешения гражданских споров (должна иметь как минимум половина арбитров из списка ПДАУ) или ученой степени по гражданским специальностям (не менее трети).
Представители НКО, не прошедших проверку Минюста, добавляют, что многие претензии касались небольших ошибок в номерах и названиях или несовпадения данных со сведениями из интернета. Основные проблемы связаны с информацией об арбитрах. Например, если название вуза указывалось в документах так, как в дипломе, но теперь изменилось, Минюст мог счесть это недостоверными сведениями. Если арбитра повысили в должности за время рассмотрения бумаг, оно приостанавливалось для исправлений. Также министерство требовало, чтобы наименование места работы арбитра в справке соответствовало общедоступным сведениям в интернете. При этом в числе арбитров с учеными степенями не учитывались те, кто получил их за рубежом, а также те, чей шифр научной специальности не совпадал с данными из электронного каталога диссертаций РГБ. Многие документы Минюст требовал заверить нотариально.
Еще одной типичной головной болью стало подтверждение стажа арбитров и судей в отставке. Какие именно документы для этого требуются, в законе не указано. Возглавляющий совет замминистра юстиции Михаил Гальперин рассказал “Ъ”, что министерство рекомендовало брать справки из судов о рассмотренных судьями (арбитрами) делах с указанием сторон и предмета спора, «чтобы было понятно, что это достоверная информация». «Мы сталкивались с ситуациями, когда справка о делах арбитра просто выдавалась председателем ТС самому себе, что, безусловно, вызывает сомнения в реальности сведений,— объяснил чиновник.— Не буду говорить за всех, но я, как один из членов совета, считаю, что информации о делах без указания того, кто и о чем судился, недостаточно».
Если справку о том, что лицо работало арбитром или федеральным судьей, получить было сравнительно легко, то информацию о конкретных делах согласились дать далеко не все суды. Большинство ТС отказали в этом из-за условия о конфиденциальности рассмотрения споров, а в госсудах ссылались на то, что закон не обязывает их предоставлять данные, говорят заявители. Некоторые из них добавляют, что при повторной подаче документов после приостановления или возврата Минюст мог выдвинуть новые претензии к тому, что исходно вопросов не вызвало. В ряде случаев министерство вообще возвращало документы со ссылкой на «недостоверные сведения» без уточнений.
Управляющий партнер «Кульков, Колотилов и партнеры» Максим Кульков уверен, что подобный «излишний формализм» не оправдан. «Критерии отбора намеренно прописаны нечетко для обеспечения дискреции аппарата Минюста,— полагает управляющий партнер “Муранов, Черняков и партнеры” Александр Муранов.— Конечно, формальные неточности основанием для отказа в передаче документов в совет быть не должны».
По мнению одного из заявителей, получивших отказ, «министерство проявляет чудеса формализма, потому что им поставили такую задачу — “под шумок” очистить рынок от всех возможных конкурентов». Александр Муранов также видит проблему в том, что Минюст «начинает изобретать новые придирки и проявляет двойные стандарты, избирательность к заявителям». Представитель одной из НКО, чьи документы не дошли до совета, также говорит о борьбе с конкурентами, подчеркивая, что арбитражный центр при ИСА «по сути, создан при Минюсте, который поддерживает его через всяческие программы финансирования». В ИСА, впрочем, особые отношения с Минюстом отрицают.
Отдельной проблемой стали требования к стажу и ученым степеням арбитров для провинциальных ТС. «Далеко не каждый регион может похвастаться таким составом судей даже в госсудах,— говорят в одной из региональных ТПП.— Например, из 35 судей арбитражного суда Вологодской области только 10 человек имеют опыт рассмотрения гражданских дел свыше 10 лет и только один судья закончил аспирантуру. В Курганской области и вовсе нет юристов со степенями, потому что нет юридического вуза».
И даже опытные иностранные арбитры выражают недоумение по поводу параметров российской реформы. Сейчас из иностранцев, по сведениям “Ъ”, в списках ПДАУ присутствуют арбитры в основном из стран СНГ (Белоруссии, Украины), а также, например, Болгарии. Их стаж подтверждали, как правило, арбитражные центры при национальных ТПП, не давая, впрочем, информации о сторонах и предмете спора.
В Минюсте не считают свои требования завышенными, а претензии придирками. «Если профессионал не может переписать правильно свои ФИО и паспортные данные, то с ним не о чем больше говорить»,— подчеркивает Михаил Гальперин.
По узбекскому варианту
Основную задачу реформы чиновники называют «выполненной в том смысле, что уже сейчас мы видим контуры будущей системы арбитражей, они соответствуют мировым трендам, у нас формируются сильные ПДАУ, в которых есть профессиональные арбитры мирового уровня». «Российский бизнес имеет четыре ПДАУ, в которых он может быть уверен как в добросовестных участниках рынка, которым можно доверять. Мошенники, конечно, не перестанут автоматически существовать с 1 ноября. Они сейчас придумывают разные способы обхода закона, но, на мой взгляд, эти попытки свидетельствуют об агонии маргинального рынка ТС»,— подчеркивает Михаил Гальперин.
Эту позицию разделяет партнер ЕПАМ Дмитрий Степанов: «Было расчищено страшное болото, а именно, когда сотни и сотни институций, называемых третейскими судами, фактически занимались проштамповкой междусобойчиков и договорняков, а на самом деле никакого отношения к правовому спору все это не имело».
«Несомненный плюс реформы — создание понятного правового поля для рассмотрения корпоративных споров,— признает управляющий партнер юрфирмы Lidings Андрей Зеленин.— Но стоило ли это таких жертв? Ведь по сути, имея в уме благую цель победить “карманные” третейские суды, мы пока добились только очень серьезного замедления развития арбитража в РФ». Максим Кульков также считает, что «власть перегнула палку».
По мнению главы Арбитражной ассоциации Владимира Хвалея, в результате третейская реформа в России пошла по узбекскому варианту: «В Узбекистане Минюст создал ТС в областях, городах, районах. Эти суды входят в Ассоциацию третейских судов Узбекистана, а третейские судьи имеют категории, чтобы было понятно, почему гонорары у одного арбитра выше, чем у другого. По сути, это не имеет ничего общего с третейским разбирательством. Больше похоже на создание системы полугосударственных судов, и непонятно, зачем это нужно».
Александр Муранов, отмечая положительный эффект от «прекращения безобразий и злоупотреблений», заключает: «Если судить по той инфраструктуре и той атмосфере, которые получились, то итоги скорее печальны». «Похоже, арбитражная реформа терпит полное фиаско, поскольку ни одна из задекларированных целей не достигается,— категоричен представитель одной из НКО.— Оказалось, что на всю Россию у нас есть только четыре ПДАУ, все остальные “рожей не вышли”, иностранные институты не получили разрешения на работу, споры по-прежнему убегают за границу, а внутренний арбитраж сильно попахивает плановой экономикой и контролем государства». За бортом оказались и ТС, созданные при крупных компаниях. В «Газпроме», «Ростехе», «Росатоме» и ЛУКОЙЛе отказались ответить на запрос “Ъ” о судьбе их ТС и будущем месте рассмотрения споров.
Ситуация накалилась до такой степени, что даже Минюст признал наличие проблемы. «С ноября достоверность сведений НКО будет оцениваться на заседаниях совета, потому что мы видим непонимание, напряженность среди заявителей и хотим продемонстрировать открытость и прозрачность»,— сообщил “Ъ” Михаил Гальперин. Но заявители не уверены, что их шансы возрастут. «Совет не доказал самостоятельность. Он напоминает Верховный совет СССР: вроде бы все члены очень уважаемые люди, но почему-то всегда голосуют, как говорит партия»,— говорят в одной из НКО. Другой источник “Ъ” подтверждает, что уже были ситуации, когда желание членов совета проголосовать отлично от большинства встречало «неодобрение и непонимание».
Следующее заседание совета назначено на 10 ноября. По данным “Ъ”, на рассмотрении Минюста, в частности, заявления ТС при Независимой арбитражной палате, где раньше судился Сбербанк, Арбитражной ассоциации, а также при фонде «Право и экономика ТЭК». В связи с большим количеством заявок еще одно заседание совета планируется провести в декабре.
Анна Занина, Андрей Райский, газета Коммерсант
