Российским компаниям уже нет нужды уходить под зарубежную юрисдикцию для заключения сделки, но для окончательного возвращения домой нужна либерализация уголовного права

На общем фоне непростой ситуации в экономике и геополитике не всегда замечаешь позитивные перемены, происходящие вокруг. Одной из таких перемен является рост доверия российского бизнеса к национальному праву. По данным опроса, проведенного нашим адвокатским бюро, за последние пять лет доля компаний, подчиняющих большинство крупных, значимых для своего бизнеса корпоративных и финансовых сделок российскому, а не иностранному праву, выросла с 10 до 34%. Это рост более чем в три раза, хотя в абсолютных цифрах этот процент по-прежнему небольшой. Что это значит и откуда взялся такой рост патриотизма в кругу российских бизнесменов?

Не было бы счастья

Будем реалистами и признаем, что главным фактором роста доли сделок по российскому праву стали введенные против России санкции. Они самым прямым образом сказались на объеме трансграничных сделок с российским элементом. Объем внешних заимствований и инвестиций упал, а с ними и доля контрактов по английскому, американскому или другому зарубежному праву. О рисках, связанных с иностранным правосудием, задумались госкомпании. Ведь оспорить в судебном порядке европейские и американские санкции оказалось не так просто, а риски неисполнения контрактов и признания иностранными судами и арбитрами таких контрактов необязательными к исполнению ввиду санкций имеются.

Зато в полной мере сработал другой фактор — появление в российском Гражданском кодексе современных инструментов структурирования сделок и защиты инвестиций, принятых в англо-саксонской системе права и востребованных современным бизнесом. Как говорят мои партнеры — специалисты по английскому праву, сегодня в российском праве можно реализовать 90% тех механизмов, что предлагает английское для структурирования транзакций. Российским компаниям больше нет нужды искусственно вводить в сделку иностранный элемент, чтобы написать договор так, как им нужно. Думается, дальнейшее снижение количества императивов, предписывающих бизнесменам, как договариваться между собой, могло бы способствовать продолжающемуся росту популярности российской юрисдикции.

А судьи кто?

Но удастся ли защитить права по договору, заключенному по российскому праву? По таким показателям, как сроки и стоимость рассмотрения коммерческих споров и даже «качество правосудия», Россия находится на одном из первых мест в рейтинге Всемирного банка Doing Business. Этот факт малоизвестен, но она занимает 12-е место в мире по эффективности исполнения контрактов через суд. Из стран БРИКС выше России по этому критерию только Китай, остальные далеко позади.

Как показывает статистика Верховного суда, количество дел в российских судах довольно велико. Это говорит об общем доверии к российской судебной системе, то есть обращение в государственный суд у нас в стране остается самым популярным инструментом защиты нарушенных прав. Тем не менее вопрос доверия к судебной системе респонденты нашего опроса, а это юристы от среднего и крупного бизнеса, ставят на одно из первых мест. Альтернативой российским и зарубежным судам и арбитражам (рассмотрение споров в которых зачастую измеряется суммами с шестью нулями) могли бы стать независимые и профессиональные третейские суды. Сейчас они находятся в стадии реформирования. По новому закону об арбитраже, российские третейские суды в срок до 1 ноября 2017 года должны пройти аккредитацию в Минюсте, чтобы иметь право далее рассматривать дела. Пока такую аккредитацию прошли два арбитража, и с первого сентября они смогут рассматривать дела по новому закону.

Скоро сказка сказывается

Важнейшим приоритетом для страны является создание авторитетного, независимого и современного третейского суда мирового образца — аналога LCIA, арбитражных центров при ICC, SCC и т.п. Это бы позволило, не покидая Россию и не рискуя качеством правосудия, рассматривать по российскому праву споры из сложных сделок с привлечением лучших специалистов в качестве арбитров вместо перегруженных и не имеющих узкой специализации судей государственных судов. Но мировой опыт показывает, что на «раскрутку» такого суда — формирование достаточного объема контрактов, в которых будет прописано подчинение споров данному суду, чтобы загрузить его и добиться высокого качества правосудия, — требуются несколько десятилетий. Возможно, такой процесс могло бы ускорить сотрудничество с одним из признанных центров арбитражных разбирательств для переноса его опыта, репутации и доступа к арбитрам из его панели. По такой модели пошел Дубай с его DIFC-LCIA, созданным как совместное предприятие с лондонским LCIA.

Стоит рассмотреть и возможность создания в системе Верховного суда специализированного инвестиционного суда, судьи в котором имели бы помимо безупречной репутации и профессиональных навыков опыт работы в бизнесе и второе финансовое или управленческое образование, а заседателями могли бы быть в том числе и иностранцы. О необходимости специализированного финансового суда уже который год говорят специалисты банковского и инвестиционного секторов. Успешный опыт формирования специализированных судов есть — это Суд по интеллектуальным правам. Наибольший шанс на реализацию такой инициативы есть на Дальнем Востоке, руководство которого стремится повысить привлекательность территорий опережающего развития и свободного порта Владивосток, для резидентов которых Инвестиционный суд мог бы быть первой инстанцией, с обжалованием непосредственно в ВС РФ.

Не было печали

Количество уголовных дел против предпринимателей — тревожный сигнал. Тревожный, потому что наиболее активный слой общества — предприниматели и топ-менеджеры — часто оказываются на скамье подсудимых, в том числе по делам, инициированным в рамках «корпоративных разборок» и претензий налоговых органов.

При этом инициирование уголовного дела по «предпринимательскому составу» часто является способом получения доказательств по делу гражданскому, где не хватает инструментов сделать это цивилизованным путем. И это как раз тот случай, когда заимствование из институтов общего права более чем уместно — процедура discovery/disclosure может избавить российский правопорядок от сложившейся порочной практики.

Безусловно, необходима и либерализация уголовного права: декриминализация предпринимательских составов, запрет заключения под стражу лиц, совершивших ненасильственные корыстные преступления, исключение переоценки гражданских правоотношений в уголовном производстве. Для повышения состязательности сторон уголовного процесса может быть полезным введение института следственного судьи, который мог бы контролировать работу следствия до передачи уголовного дела в суд.

Нужно также пересмотреть закон о контролируемых иностранных компаниях и закон о валютном контроле, из-за неразумности которых предприниматели и создаваемые ими рабочие места переезжают за границу. Два этих закона больше навредили российской экономике, чем все западные санкции вместе взятые.

Хорошо там, где мы есть

Мне не раз признавались доверители нашего адвокатского бюро из числа иностранных инвесторов — мультинациональных компаний, что Россия для них гораздо более комфортная юрисдикция, чем другие страны БРИКС. Мы привыкли сравнивать себя с Европой и жаловаться, но сравнивать надо с сопоставимыми экономиками стран БРИКС. Это обнадеживает. Не это ли должно являться для российского бизнеса посылом активнее обустраивать собственную юрисдикцию и далее, чтобы не только зарабатывать, но и жить и судиться хотелось в нашей стране? Такие усилия могут и должны стать плодотворными. Можно вспомнить результаты работы некоммерческого партнерства «Содействие развитию корпоративного законодательства», внесшего существенный вклад в реформу Гражданского кодекса, а также деятельность «Деловой России», «Опоры России» и РСПП как позитивные примеры диалога бизнеса и власти. Формирование благоприятной правовой экосистемы должно быть задачей не только властей предержащих и юристов-экспертов, но и бизнес-сообщества, которое заинтересовано в формировании адекватного правового поля и может поддержать экспертов в продвижении соответствующих законотворческих инициатив.