Выиграл суд - потерял имущество

В Арбитражном суде Псковской области находится в производстве дело о банкротстве местного молокозавода, которое было бы ничем не примечательно, если бы не интересный судебный прецедент, позволивший молокозаводу стать собственником лизингового оборудования со «скидкой» в 22,5 миллиона рублей. Согласно официальной позиции судов, право собственности на оборудование ООО «Балтийский лизинг» утратило в тот момент... когда потребовало за него денег!

Крупная лизинговая компания с филиалами более чем в 30 городах России вынуждена констатировать убытки более чем в два десятка миллионов рублей, связанные с необычной коллизией в законе и в лизинговом договоре. С точки зрения ряда банкротных экспертов, данный случай может послужить в дальнейшем методической основой для мошеннических операций.

В 2006-2008 годах ООО «Невельский молочно-консервный комбинат» (Псковская область) взял в лизинг производственное оборудование для осуществления хозяйственной деятельности у ООО «Балтийский лизинг» (Санкт-Петербург). В 2009 году завод перестал платить по счетам, задолжав свыше 5 миллионов рублей. Учитывая, что оборудование уже почти три года находилось в эксплуатации, Балтийский лизинг предпочел взыскать денежную сумму (остатки платежей вместе с задолженностью и пеней) вместо истребования оборудования обратно. Суд все требования удовлетворил. Как оказалось впоследствии - на беду самого заявителя.

После инцидента молочно-консервный комбинат ушел в процедуру банкротства. При этом, оборудование, за которое он 22 миллиона так и не заплатил, уже оказалось в собственности псковского предприятия и было описано для продажи с аукциона. Все попытки Балтийского лизинга оспорить данный факт и доказать, что имущество до момента полного исполнения обязательств все еще является собственностью лизинговой компании, потерпели фиаско. Все судебные инстанции, вплоть до Высшего Арбитражного суда были непреклонны. Согласно позиции суда, договор лизинга был прекращен, а собственник лизингового оборудования вопреки, казалось бы, здравому смыслу сменился в тот момент, когда питерская компания приняла решение защищать свои права путем истребования денежных средств, вместо альтернативного способа расторжения договора и изъятия имущества. На момент требования долга выбор лизинговой компании был вполне обоснован, ведь лизинговое оборудование ко времени образования задолженности было уже далеко не новым.

Теперь же руководство молокозавода лишь разводит руками, признает, что долг есть и за оборудование действительно не доплатили. То же самое признают и суды: да, мол, задолжали псковичи. Однако, техника теперь уже в конкурсной массе комбината и скоро будет пущена с молотка, а деньги будут разделены между кредиторами, коих на банкротство слетелось не так уж и мало. Пока ни одна из сторон процесса официально не высказывала подозрений на предмет преднамеренного банкротства, и соответствующего расследования, скорее всего, уже не будет.

Комментирует Алексеев Антон Игоревич, адвокат Санкт-Петербургского Адвокатского Бюро ЕПАМ, магистр юриспруденции

Ключевой вопрос при определении статуса имущества, переданного по договору лизинга впоследствии обанкротившемуся лизингополучателю, - перешло ли к последнему право собственности на предмет лизинга.

При этом, порядок и момент перехода права собственности, если он не подлежит государственной регистрации, определяются договором лизинга. И здесь, помимо предпочтительного для лизингодателя «утром деньги - вечером стулья», возможны и иные варианты.

В рассматриваемом деле лизингодатель по условиям договора мог потребовать либо взыскания выкупной стоимости в полном размере, либо возврата имущества и уплаты штрафа. При этом выбор любого из вариантов означал по условиям самого договора его прекращение. Мы не знаем, как были сформулированы условия о переходе права собственности на предмет лизинга. Однако представляется логичным вывод судов о том, что коль скоро лизингодатель потребовал денег и прекратил договор, оставив имущество лизингополучателю, то права на него перешли к последнему.

Остается, однако, надеяться, что этот нюанс в будущем не будет упущен судами и что итог рассмотренного дела (в общем-то не вполне справедливый) не будет распространен на все случаи банкротства лизингополучателей.

Ведь бесспорно, включение денежных требований лизингодателя в реестр требований кредиторов, пусть даже на полную сумму лизинговых платежей и с учетом выкупной стоимости, не влечет само по себе прекращение прав лизингодателя на предмет лизинга. Теоретическая возможность одновременного и взыскания лизинговых платежей, и возврата предмета лизинга должна пресекаться арбитражным управляющим и другими кредиторами. В противном случае обеспечительный смысл договора лизинга будет утрачен.

С другой стороны, рассмотренный случай будет хорошим предостережением лизинговым компаниям: в договоре жирным по белому должно быть предусмотрено, что право собственности на предмет лизинга переходит к лизингополучателю только после полной уплаты всех платежей, выкупной стоимости, расходов лизингодателя и штрафных санкций.